Конор принёс небольшую керосиновую лампу, Марк – колоду карт. Зажгли лампу, поставили её на походный столик, и Конор позвал всех остальных на игру.
В следующие минуты над столиком склонилось уже около пятнадцати человек, все хотели поиграть, но так как места да и карт хватало далеко не всем, многим пришлось просто наблюдать. Света керосиновой лампы было явно не достаточно, из-за чего игрокам и наблюдавшим за игрой людям приходилось низко наклоняться, чтобы разглядеть карты. Многие хотели сыграть в Блэкджек, но Марк сказал, что лучше в покер, так как карты принадлежали ему, никто не стал с ним спорить.
– Эй, Эдвин, иди сюда, – позвал Эдвина Конор.
Эдвин с удовольствием присоединился к игре. Но сегодня ему не сопутствовала удача, и он проиграл полтора доллара, но, тем не менее, не очень из-за этого расстроился.
– Что-то мне не везёт, – сказал он, вставая из-за стола.
Эдвин подошёл к уже гаснущему костру и сел на какое-то бревно, найденное на берегу, рядом с Томом, который периодически громко щёлкал пальцами. Они разговорились.
– Так откуда ты? – спросил Том.
– Из Нью-Йорка.
– Бог мой! Я ведь тоже оттуда. А я всё думал, почему твоё лицо мне так знакомо, так мы, наверное, в Индепенденс ехали в одном вагоне, возможно, даже виделись где-нибудь в Нью-Йорке.
– Вполне возможно, – произнёс Эдвин с задумчивым видом, но по правде говоря он не помнил, чтобы видел где-нибудь Тома.
– А чего ты такой грустный? – спросил наблюдательный Том.
– Я?.. – произнёс Эдвин и вздохнул. – Просто я всё думаю о матери. Наверное, я совершил ошибку, отправившись в Калифорнию. Ведь она переживать будет. Она даже отпускать меня не хотела, грозилась, что запрёт меня. А я всё равно поехал… Наверное, я и в правду дурак.
Эдвин перестал говорить, удивившись, что только что выдал всё, что скопилось у него на душе, едва знакомому человеку. Но ему действительно нужно было выговорится, ещё когда его позвали на игру в карты, его снова начали посещать мысли, что нужно вернуться в Индепенденс. Не уж-то его мечта стоит мучительных переживаний близкого человека? Когда он покупал билет на поезд, собирал чемодан, перед его глазами стояла картина того, как он в Калифорнии находит самородок за самородком и чуть ли не пляшет от радости. Мечты о богатстве, глупые, наивные, оглушили его, и он перестал слышать даже мольбы и слёзы собственной матери. Эдвину определённо нужно вернуться, но теперь это сделать сложнее, нежели когда они ещё только выезжали из города.
Том, выслушав Эдвина, смотрел на него теперь с сожалением и пониманием. Его взгляд выдал, что ему знакомо состояние собеседника. Собравшись с мыслями, он сказал:
– Я думаю, что тебе не нужно так переживать. Не пойми не правильно. Но ты же сможешь попросить кого-нибудь, кто поедет назад на Восток, передать письмо твоим родным, наверняка, найдётся человек, который согласится сделать это. У меня, кстати, тоже остались родные в Нью-Йорке.
– Правда?
– Да, да. Я год назад развёлся с женой, с ней живёт моя дочь. Если бы не проблемы с деньгами, я бы не отправился на Запад. Я понял, что это хороший шанс заработать побольше денег. Дочь – единственный человек, который держал меня в Нью-Йорке, очень её люблю и знаю, что теперь, согласившись ехать на Запад, рискую никогда не увидеть мою Мегги, если вдруг умру там. Но я так же рискую её не увидеть, потому что моя бывшая жена хочет переехать в другой город, она часто грозилась сделать это. А у меня просто нет денег на переезд.
История Тома тронула Эдвина.
– А сколько лет твоей дочери? – спроси он.
– Семь, – ответил Том, устремив взгляд куда-то вдаль.
Из-за спины всё ещё доносились возгласы игроков в покер, но они уже начинали постепенно утихать.
– Думаю, надо идти спать, – сказал Том, взгляд его просветлел, и в голосе больше не слышались те грустные ноты, какие были всего несколько минут назад. – Единственное, что нам остаётся, Эдвин, это надеяться. Может это глупо, не знаю. Но правда, раз уж мы согласились ехать в Калифорнию, то должны надеется на лучшее. Я верю, что уже через полтора года мы с тобой вернёмся в Нью-Йорк богатыми людьми! А сейчас нужно идти спать. Как говорила моя бабушка, утром думается лучше, чем вечером.
Том поднялся со своего места и вполголоса пропел известную песенку:
О, Сюзанна, не плачь обо мне,
Я еду в Калифорнию
с промывочным лотком на коленях!
Эдвина поразил положительный настрой Тома. Он подумал, что тот действительно оказался прав, что они обязательно вернуться, иначе просто быть не могло. Они вернуться уже далеко не бедными людьми и заживут совершенно по-другому, нужно просто набраться терпения. А в Калифорнии Эдвин и правда сможет с кем-нибудь передать письмо матери. Сейчас Эдвину его положение казалось не таким печальным, каким представлялось до этого.
Эдвин широко зевнул, отправился ближе к палаткам. Его ждало много ещё таких дней в дороге. Он представил себе, как завтра они опять будут ехать, разговаривая друг с другом, смеяться над шутками Конора, и всё будет хорошо, всё будет просто замечательно.
Глава 3. Очередь на переправу
Эдвина разбудил звук выстрела.
– Что это? – тихо спросил он.
Он быстро поднялся, но, выскочив из палатки, понял, что зря испугался. Перед ним стоял мистер Рассел, державший в руках ружьё. С задором в глазах он наблюдал, как поднимаются члены его группы, и смеялся над их недоумением:
– Видели бы вы себя! А ведь теперь каждое утро так вставать будете.
Эдвин подумал, что наверняка понадобится много времени, чтобы привыкнуть, что ружейный выстрел заменит теперь для них крик петуха по утрам, но, известно, что человек ко всему может привыкнуть.
Сонные путешественники потягивались, зевали, но, вспомнив, что чем раньше они продолжат путь, тем раньше приеду, шли к фургонам. И вскоре группа снова пустилась в дорогу.
Путь переселенцев на Запад лежал вдоль реки Плат. Она, как нить Ариадны, указывала дорогу будущим старателям в начале Калифорнийского пути. Прохладный ветер на берегу реки бодрил путешественников и, словно задумав с ними игру наперегонки, заставлял ехать их быстрее и быстрее.
Как только Эдвин и Фрэнк уселись на передок их фургона, Фрэнк завалил своего друга вопросами о Западе. Его интересовало, и как Эдвин представляет себе прииск, и сколько, по его мнению, платят за самородки, и многое другое.
– А хочешь я тебе расскажу, Эдвин, как будет выглядеть мой особняк в Сан-Франциско? – начал вдруг Фрэнк, почесав нос. – Я думаю, он будет трёхэтажным и с колоннами. Я вообще-то люблю этот стиль, как его?.. А, ампир. И особняк будет белым-белым, а в большом холле будет круговая лестница. И вот когда я разбогатею и куплю такой особняк, и зайду в него, то, наверное, скажу: «Святые угодники! Не уж-то это всё моё?!» Да… так, наверное, и скажу…
Фрэнк замолк и, ещё раз почесав нос, глубоко задумался, по-видимому, он представлял свой будущий шикарный дом.
Эдвин, уставший от разговоров, молча управлял лошадью, оказавшейся намного послушнее, чем у его товарищей. Он то и дело поглядывал по сторонам, любуясь открывающимися перед ним видами. Иногда в белом песке, омываемом рекой, он замечал, что что-то блестит на солнце. Это на свету переливались ракушки, хоть и не такие большие, как на морском побережье, но по-своему красивые. Эдвин замечал, как над ними пролетают какие-то птицы, каких он никогда не видел на Востоке. Прекрасные виды, сочетающие в себе то горы, то долины, дух приключений, надежды на светлое будущее воодушевляли Эдвина и заставляли его думать, что если так пройдёт всё это путешествие, то он, должно быть, даже его и не заметит.
Разговоры были единственными развлечениями в пути. Но о чём бы путешественники не начинали говорит: о политике или положении рабов на плантациях, – их обсуждения и споры рано или поздно неминуемо касались Калифорнии и добычи золота.
Каждый имел своё представление о золотых приисках, и, проезжая сейчас удивительно красивые места, многие, как и Фрэнк, не думали о великолепии природы, которое открывалось перед ними, а мечтали о богатой драгоценным металлом стране. Мечта хоть и дарит новые силы человеку, но при этом она способна ослеплять его и делать практически бесчувственным. Так и случилось со многими путешественниками, они подгоняли лошадей, чтобы как можно быстрее добраться до заветного края и действительно верили, что им по плечу абсолютно любая преграда. Мечта дарила им примерно такие же крылья, какие появляются у влюблённых, спешащих на встречу друг другу, и, расправив эти крылья, будущие старатели спешили к своей цели, подгоняемые ветром с реки Плат.
Эдвин ехал и слушал, что говорят другие. Конор, вопреки его предположениям, за сегодня не поведал ни одной смешной истории, он рассказывал Марку и ещё нескольким товарищам о своей жизни.